Сержант Головко рассказывал мне об ужасах Тобольской отдельной роты. Старшиной был там прапорщик Загорулько – все прапорщики хохлы; а командиром майор Терёхин – у отдельных рот командиры званием повыше. Загорулько, когда напивался, мыл полы, и при этом надрывно плакал. Тряпку у дневального отберёт, в каждый угол залезет и при этом рыдает, слёзы рекой текут. А майор Терёхин любил слоняться по кабакам, пил.

И вот, запили они синхронно, Загорулько в роте, а Терёхин – в ресторане. Ресторан там такой, «Иртыш», в центре города, крутой по-ихнему.

И вот, запил Терёхин, а к нему подсели два хмыря. Тоже крутые, пол-Тобольска блатных, зоны вокруг. И Терёхин, лукаво усмехнувшись, говорит одному:

– Слышь, ты, медуза, стоит мне пальцем щёлкнуть – весь кабак автоматчики оцепят! — а сам в гражданке сидит.

Блатной посмотрел на Терёхина:

– Ты чё, мужик, гонишь?.. замажем на коньяк? – а коньяк в кабаке баснословно стоит.

Майор ударил по руке:

– Замажем! – и вышел в холл. А там телефон у администратора стоит.

Набрал Терёхин роту и говорит прапорщику Загорулько:

– Старшина! Тут, в кабаке «Иртыш» майора Терёхина пиз…т!

Загорулько отбросил тряпку и как плачущим голосом закричит:

– Рота в ружьё! нашего командира в ресторане бьют, всем по полной выкладке!

Выехал ГАЗ-66, доверху набитый солдатами, в полной боевой: с автоматами, в касках, с сапёрными лопатками. Даже противогазы захватили.

Глядят те два хмыря, уголовника, в окно, и опупели: в самом деле, пара минут прошло, а вокруг кабака – оцепление солдат, мордовороты в фойе вбегают, вот-вот зеркала прикладами бить начнут!

Засмеялся майор, роту отпустил, и получил пузырь коньяка. Вот такие майоры в наше время были. А с хмырями он подружился и они к нему в подразделение бухать приходили.

Запись от Дмитрия Хоботова.